МЕЧТАТЕЛИ БЕРНАРДО БЕРТОЛУЧЧИ
«Поэзия на улицах!»
«Запрещается запрещать!»
«Будьте реалистами — требуйте невозможного!»
В 2003 году, когда во Франции и Европе вновь запахло Революцией, а рухнувшие барьеры напряжённости и паранойи, одиночества и безумия снова растворились в обкуренном дерзком тумане всеобщего братства, в будоражащей счастьем смеси адреналина и страсти, — в те дни, когда хипстерская революция сознания совпала со взрывом информационной, превратив мир в глобальную деревню по Маклюэну, в те времена, когда люди наконец-то почувствовали поцелуй Рая на своих устах, — Бернардо Бертолуччи перенес ярких представителей Поколения «Young. Liberty. Love», — Еву Грин, Майкла Питта и Луи Гарреля, — в 1968 год, во времена последней Революции Интеллектуалов.
Фильм «Мечтатели», — как некогда для их духовных предшественников «На последнем дыхании», «Безумный Пьеро» и «Две или три вещи, что я знаю о ней» Годара, — стал для молодёжи Миллениума разоблачением лицемерного и неподлинного мира, стал фильмом индивидуальной экзистенциальной революции, когда герои из неподлинной жизни через тотальный бунт и тотальную правду прорываются в область абсолютной свободы, самоактуализации, раскрывая тем самым, свою истинную сущность. Герои «Мечтателей» прорываются к своей истине через кинематограф, музыку, секс и баррикады, ведь абсолютная форма разрыва с миром может быть только или в сексуальности или в смерти, а как же иначе? Жизнь конечна, потому и важна её наполненность. К примеру, гибель Мишеля в фильме «На последнем дыхании» не случайна, и разговор героини фильма «Жить своей жизнью» в кафе со странным пожилым джентльменом (в котором, угадывается Жан-Поль Сартр), героически и трогательно озаряется тем фактом, что молодая девушка очень скоро расплатится за свои свободные взгляды самой высшей ценностью, — жизнью. Игры здесь нет и не может быть, — все университеты Европы и Америки стали реальной угрожающей силой системе, развязка понятна зрителю, знающему культурный контекст, и от этого каждый взгляд, каждый жест, каждое слово троицы героев Бертолуччи Лео, Изабель и Мэттью становятся очень многозначительными, прекрасными, волнующими, живыми и искренними.
Видеоряд фильма, начиная с титров, вызывает ассоцииации или с видео-артом, или художниками-ситуационистами.
Безумное решение Самюэля Фуллера в его «Шоковом Коридоре» становится для поколения символом, привязанная к Синематике в знак протеста против увольнения Анри Ланглуа потрясающая девочка (Ева Грин) становится толчком цепной реакции. Поколение бунтарей 60-х, как «Алиса в стране чудес, встретит Франца Кафку» (с) и не сможет устоять перед Встречей с самим собой. «Только французы могли устроить Синематику во дворце», — говорит Мэтью, валяясь на полу перед экраном, восторженно растворяясь в блаженстве узнавания себя в узнавании их (ведь вы понимаете, о чем я? — это было у каждого в 19), — и это Вудсток, это Гоа, это Ибица, Барселона, Merry Pranksters и Хейт-Эшбери…
«В кpови бьется тигpом адpеналин, ты помнишь, что это такое — быть молодым» (с)
Носящиеся по Лувру банды аутсайтеров, сексуальное шаманство The Doors, оргазм Janis, страстность Piaf, и душевный надрыв Jimi Hendrix Experience, психоделия The Grateful Dead (с) смогли толкнуть человечество к абсолютной жажде Жизни и победе над всеми формами её отрицания, и экзистенциальная революция трогала сердца и побеждала даже более взрослые умы: во имя солидарности с молодежью был впервые в истории остановлен Каннский кинофестиваль, — сам Франсуа Трюффо удерживал своими руками занавес Дворца фестивалей. Это было прорывом, и далеко не простой «молодёжной тусовкой», и тигры отнюдь не являлись «котятами»: то была революция, направленная против буржуазии, вообразите, совершенно серьёзная революция, к примеру, бульвар Сен-Мишель полностью лишился брусчатки. Студенты построили 60 баррикад, некоторые из них достигали 2 метров в высоту, а во главе бунтарей стояли Андреас Баадер, Даниель Кон-Бендит, Урсула Майнхоф, Ален Кривин, Ги Дебор, Марк Кравец и Жан-Поль Сартр.
Оставаясь золотыми, оставаясь победителями, сметая все страхи этого мира, молодые заставили этот мир преклонить колени в 60-х, как некогда заставили это сделать Мариус, Анжольрас и Курфейрак в «Отверженных» Виктора Гюго, на июльской баррикаде 1832 года, чему позже была посвящена песня Uriah Heep «July Morning», а может быть, заставят и сейчас.
Игра Евы Грин и Луи Гарреля настолько экзистенциально-подлинна, что её не замечаешь — тебя вырывают с корнем из твоей реальности, и этот кусок чужой жизни вдруг становится и твоей жизнью, а может быть, и был ею всегда, как знать?
Как сам режиссёр говорил в некоторых своих интервью и беседах, — он хотел найти своих героев не на кастингах, а на сцене самой жизни. И именно потому нам интересно следить за актёрами, — мы воспринимаем их как своих ровесников, наблюдать за развитием их отношений и идей, — мы верим им и погружаемся с ними в их приключения, их игры, их музыку, их страсть, — их личную революцию. Ева Грин, — как подарок кинематографу от Бертолуччи и Красного Мая 1968, — стала навсегда частью этой истории. «Казино „Рояль“, „Царство Небесное“, «Трещины» и «Последняя любовь на Земле» — это продолжение и чувственности, и неоднозначных экзистенциальных прорывов между жизнью и смертью, что начиналось именно с Бертолуччи, когда он невербально объявляет её в «Мечтателях» фетишем современной сексуальности.
В нашем прокате перевод фильма был сделан великим бунтарём Ильёй Кормильцевым, и это тоже не было случайностью.
Луи Гаррель, видимо, как и в своей реальной жизни, имеет в чём-то схожий с Евой путь: дальнейшие драмы, в которых он принимает участие, — так же надрывны. В фильме «Моя мать» его баланс на грани секса, инцеста и смерти схож по опасному накалу с ролью Евы Грин в драме «Трещины», но почти нигде больше не будет уже у них той харизмы, того спонтанного невинного Рая на Земле, того пира юности, естественности и Жизни, что было в «Мечтателях». Ведь чувственность обостряется не только искренностью, но и опасностью. Майкл Питт сыграет Блейка в «Последних днях», невеселую депрессивную и подавляющую безысходностью роль, и мы понимаем, что самое лучшее, что он мог сделать, это благословить Тео и Изабель, умирая на баррикаде, словами «Stay gold», потому что в той смерти куда больше смысла и красоты, чем в жизни и смерти Блейка (некоторые считают, что это был мрачный кумир 90-х Курт Кобейн, ни о какой революции и не помышлявший).
Бертолуччи смог соединить пронзительную ностальгию по Свободе и богемный шарм, и умножить это на неподдельную искреннюю страстность и неподражаемую глубину своих героев, что ставит это произведение на один уровень с мировой классикой.
Вы пили эту воду, вы пили эту чистую воду, и вы никогда не станете старше… (с)